МЕТАМОРФОЗА РОССИЙСКОГО ЦЕНТРОБАНКА: ИЗ КРЕДИТОРА ПОСЛЕДНЕЙ ИНСТАНЦИИ – В ДОЛЖНИКА ПОСЛЕДНЕЙ ИНСТАНЦИИ

Среди многих экономистов и финансистов сложилось стереотипное представление, что Центробанк не может быть убыточным. Ведь он сам «делает деньги»; ему, согласно закону, принадлежит «печатный станок» (право осуществлять денежную эмиссию). Ещё про него в учебниках по экономике написано, что он является «кредитором последней инстанции». Всё это дополнительно создает иллюзию, что Центробанк – «бессмертный бог» в мире денег. Но это ложное представление

Банкроты – побочный продукт процветающих банков.

Эдвард Йокель, современный польский публицист

Тема потенциальных и реальных убытков Центробанков не очень часто затрагивается в СМИ и даже экономических учебниках. Но если постараться, то можно найти достаточно много случаев, когда Центробанки по итогам отдельных годов получали отрицательные финансовые результаты. Вот, например, Центробанк Таиланда в 2017 году получил убытки в размере 271 млрд тайских батов (примерно 9 млрд долл. США), а в прошлом году убытки удалось уменьшить до 154 млрд тайских батов (около 5 млрд долл. США). Национальный банк Республики Беларусь в 2015 году получил убыток в размере, эквивалентном 0,6 млрд долл. США. У Центробанка Чехии к концу 2013 года объём накопленных убытков предыдущих лет составил 123,6 млрд чешских крон.

Кстати, подобные неприятности случаются и с Центробанками экономически развитых стран Запада. Вот, например Национальный банк Швейцарии. По итогам 2013 года у него был зафиксирован убыток в размере 9,1 млрд швейцарских франков. Правда, потом швейцарский Центробанк набрал обороты и по итогам 2017 года получил рекордную прибыль в размере 54,4 млрд швейцарских франков (более 55 млрд долл. США). Однако на этой высоте ему не удалось удержаться. На следующий год был зафиксирован убыток в размере 14,9 млрд швейцарских франков. Все эти примеры можно было бы отнести к разряду финансовых курьёзов, не заслуживающих серьёзного изучения. Мол, всё это исключения из правил.

Но вот такой же казус приключился с российским Центробанком. По итогам 2017 года Банк России неожиданно получил большой убыток – 435,3 млрд руб. Тогда решили, что это, мол, случайность. Что у российского Центробанка большой запас прочности, который воплощён в его резервных фондах, сформированных в течение предыдущих лет прибыльной деятельности (на конец 2017 года, согласно годовому отчету Банка России, его резервные фонды равнялись 8,4 трлн руб.). Что, мол, в следующем году будет получена хорошая прибыль, которая с лихвой компенсирует убытки злополучного 2017 года.

Однако для многих стало неожиданностью, что и на следующий год финансовый результат Банка России оказался отрицательным. Убыток по итогам 2018 года был почти таким же – 434,6 млрд руб. Итого за два года суммарные убытки Центробанка без малого составили 0,9 трлн руб. Обратим внимание, что суммарные убытки за упомянутые два года превысили суммарные прибыли за предыдущие шесть лет (2011–2016 гг.)

Как можно понять из прозрачных намёков руководителей российского Центробанка, в 2019 году он в третий раз подряд получит отрицательный результат. Правда, никто из чиновников Банка России и независимых экспертов не рискует называть конкретной цифры ожидаемого убытка (об этой цифре мы, скорее всего, узнаем в мае следующего года, когда будет подготовлен и опубликован отчёт Банка России за 2019 год).  Убытки Центробанка в течение трёх лет подряд – такой результат может претендовать на звание мирового рекорда. По крайней мере, мне не удалось обнаружить в доступных источниках, чтобы Центробанк какой-либо страны в течение трёх лет подряд получал отрицательные финансовые результаты. Это смогла сделать Эльвира Набиуллина, которая, как известно, в своё время получила звание лучшего руководителя Центробанка в мире.

Впрочем, у Центробанка на этот счёт есть серьёзное объяснение-оправдание. Философия его руководителей примерно такова:

Не несёт убытков тот, кто ничего не делает.

А Банк России напряжённо трудится на ниве оздоровления банковского сектора российской экономики. Во-первых, отзывая лицензии коммерческих банков. Во-вторых, проводя санацию некоторых банков, которым была «дарована жизнь».

Если раньше Центробанк спасал коммерческие банки путём предоставления санируемым кредитным организациям кредитов, а также размещая на их депозитах свои средства, то с 2017 года у него появился такой инструмент санации, как Фонд консолидации банковского сектора (ФКБС). Через этот фонд Банк России входит в капиталы кредитных организаций, то есть оказывает банкам финансовую помощь в виде инвестиций. Естественно, Банк России говорит, что через фонд он входит в капиталы «на время», после санации доли фонда должны быть проданы частным акционерам. Таким именно способом уже в 2017 году началось проведение операции по спасению банков «Открытие», БИН, Промсвязьбанк.  В 2018 году к ним были присоединены следующие банки: «Советский», ТРАСТ, «РОСТ-банк», АВБ, «Азиатско-тихоокеанский банк». А в начале 2019 года – «Московский Индустриальный банк».

К маю этого года на спасение банков с начала 2017 года Центробанком было направлено 2,8 трлн руб., причём по линии ФКБС – 1,8 трлн руб., а по линии АСВ (Агентство страхования вкладов) – 1,0 трлн руб. Формально АСВ имеет статус самостоятельной государственной организации, но агентство сильно истощилось за последние годы (за последние шесть лет ликвидировано около 400 кредитных организаций, а по каждой организации компенсационные выплаты измеряются миллиардами рублей). Поэтому в последние годы АСВ само почти банкрот и живёт за счёт кредитов Центробанка.

На ближайшие годы Центробанку могут потребоваться новые триллионы рублей на оздоровление банковского сектора. Или, как сегодня говорят, на затыкание гигантских «чёрных дыр» банковского сектора миллиардами и триллионами рублей.

Не исключено, что придётся давать новые кредиты Агентству по страхованию вкладов. Ожидаются новые санации с участием ФКБС. Наконец, потребуются дополнительные деньги на санацию даже тех банков, которые уже были «взяты в работу» в 2017–2018 гг. Взять, например, тот же банк ТРАСТ, его Банк России определил как «плохой банк», на который будут перебрасываться «токсичные активы» других банков. Те, в свою очередь, должны стать «хорошими». Первоначально финансовый регулятор оценивал, что в ходе санации банка ТРАСТ сумеет вернуть хотя бы 40% от той суммы активов, которая была изначально «нарисована» в финансовой отчётности кредитной организации (около 2 трлн руб.). Позднее выяснилось, что масштабы «чёрной дыры» в балансе банка намного больше и что реально вернуть можно лишь не более 20%. А это выльется в дополнительные сотни миллиардов рублей, которые Банк России должен будет предоставить «плохому банку».

Всё это я напоминаю читателю только для того, чтобы показать, что убытки Банка России могут не ограничиться тремя годами (2017–2019 гг.). Но если ещё недавно это было всего лишь предположение, то сегодня об этом можно уже говорить как о «медицинском факте». И вот почему. 2 декабря 2019 года президент Владимир Путин подписал закон «О федеральном бюджете на 2020–2022 гг.». Если его внимательно изучать, то понимаешь, что в доходной части бюджета перечисления прибыли Банка России не предусмотрены. Напомню, что Банк России должен перечислять часть своей прибыли в бюджет. Сначала эта доля определялась в 50% (статья 26 Федерального закона о Центробанке). Затем через внесение поправок в законодательство процент был повышен до 75 и ещё позднее – до 90. Так было до того момента, пока у Центробанка была прибыль, то есть до 2016 года включительно. А дальше, как сами понимаете, если ноль умножить даже на 100, всё равно будет ноль.

Чтобы с «овцы» получить хотя бы «клок шерсти» было принято решение, что в российскую казну перечислит дивиденды Сбербанк, который, как известно, является «дочкой» Центробанка (Банку России принадлежит 50% капитала Сбербанка + 1 акция). По итогам 2017 и 2018 годов так оно и было. Так, за 2018 год Сбербанк направил на дивиденды 361,3 млрд руб., или 16 руб. на акцию. Это рекордные дивиденды Сбербанка, из которых бюджет получил около 180 млрд руб. Конечно, Банк России как «мама» Сбербанка был не в восторге от такой схемы, но ему пришлось смириться.

При подготовке трёхлетнего бюджета этот вопрос о вкладе Банка России в государственную казну опять возник. И в ходе дискуссий Эльвира Набиуллина вынуждена была признать, что Минфину в обозримом будущем не стоить рассчитывать на деньги Банка России, так как, мягко выражаясь, прибыли у Банка России в период 2020–2022 гг. не ожидается. В переводе на более доступный язык это означает, что у Банка России и в следующие три года будут убытки.

Набиуллина с большим трудом согласилась с тем, что за «маму» (Центробанк) в этот период будет платить «дочка» (Сбербанк). В законе прямо прописаны ожидаемые суммы дивидендов «дочки», которые будут перечислены в бюджет (млрд руб.): 2020 г. – 217,0; 2021 г. – 254,6; 2022 г. – 282,5. Как видим, «дочка» очень платёжеспособная. А вот «мама» – с точки зрения фискальных интересов правительства – никакая. Вот и возникли в последний месяц активные дискуссии по поводу того, не лишить ли Банк России «права материнства», не «удочерить» ли Сбербанк правительству? Думаю, что распри по этому вопросу в ближайшее время могут разгореться. А причина в том, что «мама» утратила свою «дееспособность», то есть способность добиваться прибыли и вносить свой посильный фискальный вклад в казну.

Подводя итог сказанному, подчеркну, что складывается очень опасная ситуация: Банк России на протяжении шести лет подряд (2017–2022 гг.) может быть убыточной организацией. Таких прецедентов в мировой истории Центробанков не было. На наших глазах Центробанк России превращается из «кредитора последней инстанции» в «должника последней инстанции». То есть в банкрота. Хотя Неглинка приняла решение, что в России (как и в ряде других стран) будет свой «плохой банк», и назначила таковым банк ТРАСТ, но боюсь, что в конце концов таким «плохим банком» может оказаться сам Банк России. Замечу, что в отличие от обычного банкрота Центробанк может стать банкротом очень уникальным. Уникальность в том, что у него есть «печатный станок».

Эльвира Набиуллина с 2013 года твердит, что главной задачей Банка России является «таргетирование инфляции». Но для того, чтобы существовать в условиях хронических убытков, Банку России придётся включить на полную мощность «печатный станок» (эксперты говорят, что и сейчас «оздоровление» банковского сектора Банком России осуществляется с помощью необеспеченных рублей). Превращаясь в «должника последней инстанции», Центробанк может начать заливать пожар бензином, то есть заполнять «чёрные дыры» банковского мира России необеспеченными деньгами. Вместо «таргетированной инфляции» Россия рискует получить гиперинфляцию.

Фото: Сергей Киселев / АГН «Москва»